Давно собиралась написать немного о своих наблюдениях и впечатлениях от путешествия во Францию минувшим летом. Давно собиралась, а получилось только сейчас.

Самый простой путь из Сибири в Европу в современных политических условиях лежит через Турцию. Когда я оказалась в новом аэропорте Стамбула, огромном, но очень понятно организованном, на ум пришли сцены с космопортом из известного американского экшена «Люди в черном». Вокруг меня расхаживала тьма-тьмущая существ из других миров – арабы в сопровождении почему-то обязательно нескольких женщин, укутанных в мрачные хиджабы, и еще большего количества разновозрастных детей с бесконечной вереницей чемоданищ, чемоданов и чемоданчиков; африканцы в ярких национальных одеждах и с неимоверными вариациями буклей, кос и дредов всех возможных цветов; группы азиатов, объединенных каким-то одинаковым бросающемся в глаза элементом (кепки, или жилетки, или плащи), видимо чтобы не потерять «своих». А на табло сначала показывали информацию по всем рейсам на английском языке, признанном в качестве международного, то есть того, который призван объединить всю эту разномастную публику и сделать понятными определенные вещи, а потом на родном языке места назначения, и тут латиница перемешивалась с кириллицей, иероглифами и вязью, а также неизвестными мне доселе знаками, делая очевидным присутствие в одном месте этих других миров, разнообразных и инаковых, которые, вероятно, никогда не будут вытеснены ничем универсальным. И даже когда видишь перед собой молодого человека или девушку, которые не отличаются от тебя цветом кожи, разрезом глаз, формой носа, волнистостью волос, которые не носят традиционных нарядов, а одеты просто в джинсы, футболку и кроссовки, то стоит только с ними заговорить, как именно речь становится той меткой, которая проводит черту между «свой/другой». Язык разделяет.

Дальше я полетела в испанскую Малагу. Получить шенгенскую визу через Испанию оказалось сильно проще, чем через Францию. И хотя целью моей поездки была именно Франция, а имея на руках шенгенскую визу, заехать в Европу можно, в принципе, через любую страну, однако, мне хотелось выразить свою благодарность Испании за её лояльный настрой к россиянам на государственном уровне, поэтому во Францию я заехала через Малагу и провела пять бесподобных дней на средиземноморском побережье. Но это потом, а сначала был перелет рейсом «Турецких авиалиний».

И вот дремлю я, значит, в удобном кожаном кресле на борту суперсовременного боинга и вдруг мой сон прерывается непонятной мне речью. Я открываю глаза и вижу склонившегося надо мной стюарда, красавца-турка, который продолжает мне что-то говорить, а я продолжаю не понимать не только, что именно он мне говорит, но даже на каком языке он со мной говорит – турецком, английском с сильным акцентом либо плохом испанском. Турок оказался еще и очень настойчивым, он повторял свой вопрос и ждал от меня ответа. Я в этот момент, скорее всего, увы, выглядела растеряно и глупо. Но, случилось чудо! В щели между креслами впереди меня появилось лицо пожилой испанки, она очень эмоционально на своем идеальном испанском принялась мне объяснять, чего от меня добивается турок, и в какой-то момент до меня доходит, что стюард предлагает мне выбрать между «говядиной» и «неговядиной» на обед. Получив из его рук горячую коробочку и заглянув под фольгу, я действительно обнаружила там говядину, и убедилась, что со своим английским на уровне школьной программы и французским уровня А2, с помощью испанки я поняла турка. Как это стало возможно? Я думаю, что это стало возможно не без желания – желания этого турка и этой испанки, чтобы я поела наконец-таки, и моего желания поесть. Это шутка, конечно же, а если серьезно – желания понять и желания быть понятым. Язык объединяет.

А дальше было три месяца в прекрасной Франции с суетливостью туристических мест и безмятежностью деревенской жизни, музеями и рынками, поездками в общественном транспорте и пешими прогулками, простой едой, недорогим вином и нескончаемым журчанием французской речи с её магнетическим эффектом для меня. И все же, прогуливаясь по французским улочкам, нет-нет да и слышится мне речь знакомая и привычная, которая невольно заставляет оглядеться, а с языка непроизвольно срывается слово «русские», но в ответ, на чистом русском, понятном мне без всякого словаря, и поэтому таком родном, или наоборот, родном, и потому понятном, звучит – «нет, это не русские, это украинцы». Язык может стать камнем преткновения.

Продолжение следует.