Важным пунктом лакановской топологии стала попытка разграничить разные регистры внутри психической структуры субъекта. Таких регистров он выделил три: Реальное, Символическое, Воображаемое. Три кольца, которые завязываются в единый узел, в сердцевине которого находится знаменитый лакановский объект маленькое а (объект причина желания).

Если очень на пальцах объяснять, то до сих пор я видела эти три регистра как-то так: Символическое – это ткань, Воображаемое – рисунок на ткани, а Реальное – это дыра, травматичность которой как раз и обусловлена тем, что это место не удается залатать нитками Символического, с помощью речи. Все, что нам остаётся, это либо продуцировать на месте этой дыры какой-то бред разной степени вписанности в общепринятый дискурс, либо галлюцинировать, закрывать эту дыру образом. И видимо по этому поводу Лакан когда-то выдал свою знаменитую формулу: бессознательное (оно же Символическое) структурировано как язык.

Это был 5-й семинар. А в 23-м семинаре формула меняется. Именно Реальное теперь структурировано как язык, а Символическое предстает как дыра. “Все узлы Лакана построены на этой функции дыры”. “Символическое – то, что проделывает дыру в Реальном”, – говорит Ж.-А. Миллер в своем курсе Pièces dectahées (Запчасти, 2004), рабочий перевод которого обсуждают сейчас в СПб. Тогда как бессознательное Лакан теперь относит к Воображаемому.

Почему бессознательное – это Воображаемое? Потому что Воображаемое – это консистентность (связанность), поясняет Миллер. И консистентность эта построена на связи, последовательности означающих. Т.е. одно означающее (S1) отсылает ко второму (S2), второе к третьему (S3), и так до бесконечности (Sn). Эта консистентность производит смысл. Из чего можно заключить, что любой смысл – это бред. Просто есть бред более генерализованный и общепринятый (религия, наука, история, идеология), а есть бред персональный.

Фрейдовская интерпретация в психоанализе была нацелена именно на смысл, и в этом смысле, несомненно, была бредовой. Во всяком случае в той части, где он настойчиво накидывает смысл на сновидения и воспоминания анализанта, пытаясь связать буквально всё со всем. Лакан версии 23-го семинара предлагает не связывать/ расшифровывать/ интерпретировать, а распускать. Распускать полотно S1->S2, как распускают ткань.

И вновь мы возвращаемся к ткани, только на этот раз это ткань, состоящая из образований бессознательного (регистр Воображаемого), кружева которых плетутся вокруг сердцевины/ядра Реального. “Анализ заключается в выделении этого ядра, и для этого нужно будет знать, как распускается вышивка (как отказаться “вышивать”?)”, – поясняет Миллер.

Ещё можно так сказать: ткань состоит из узлов (знаменитые лакановские узлы, которые он так любил вязать). То, что держит узел вместе – это Воображаемое. Петли, из которых узел состоит – та самая дыра, Символическое.

Но если бессознательное – лишь воображаемая консистентность, оно должно быть существенно связано со своей дырой, а не очаровываться тем, как одно означающее реагирует на другое. “Что касается Реального, то оно вне-существует, оно идёт в дополнение, оно есть третье как таковое, что позволяет удерживать вместе Воображаемое и Символическое. И это конкретный узел, начальный узел, как отношение трёх колец. При этом оно не образует систему – совокупность дыры, консистентность и вне-существования. ” (Миллер).

Если в Реальном и есть какая-то консистентность, то это консистентность тела, поясняет Миллер. При этом, когда мы говорим об образе тела, речь идёт о воображаемой консистентности. Тогда как на уровне материи тело разлагается, и личинки паразитов, которые кишат на поверхности разлагающегося тела – это личинки слов.

В таком случае Реальное – это те самые слова-паразиты (S1), паразиты наслаждения, копошащиеся на поверхности тела в том месте, где его коснулось разложение (где образ оказался частично разрушен), и бессознательное – это попытка придать консистентность языка распадающейся консистентности тела. Собственно, в психозе, где Символическое (функция дыры) не работает, мы говорим о бессознательном “под открытым небом”. Означающие есть, а консистентности между ними нет, и разлагающееся тело оказывается ничем неприкрыто (при тяжёлых формах шизофрении собственное тело ощущается субъектом как мертвое).

В неврозе паразит наслаждения вторгается между телом и символическим, связывая их вместе и оживляя тело. Чувство жизни, радость бытия – это все оттуда. В психозе не ограниченное символическим паразитарное наслаждение поражает тело шизофреника, пожирает его заживо. Что-то похожее имеет место и в паранойе. Мы помним, что паранойяльный бред начинается с означающего, которое выглядит изолированными, и не связывается ни с чем другим. Тот самый паразит наслаждения, S1, которое отсутствует в символической системе субъекта, и поэтому приходит как будто от другого, и вокруг которого затем продуцируется бред как защита.

Собственно, Символическое как функция дыры – это то, что мы приобретаем в результате кастрации. Кастрация в психоанализе – это символическая операция, в результате которой субъект чего-то лишается и взамен приобретает нехватку. Эта нехватка как недостающий 16-й фрагмент игры в пятнашки, пустое после, благодаря которому мы можем в этом поле 4х4 что-то менять, двигать. Благодаря этой нехватке мы можем играть. Нехватка нас подталкивает вступить в игру, ведь то, чего нам недостает, что нам нужно, есть у другого.

Я помню, когда мы шли кастрировать нашего кота, меня поразила мысль, что мы кота кастрируем, лишаем его репродуктивного органа, чтобы в итоге наоборот сделать его полным, лишить нехватки. Ведь кастрированный кот не будет испытывать полового влечения, у него не будет потребности в другом. Хотя когда животное долго живёт с людьми, оно может заразиться языком, и в этом смысле тоже становится “кастрированным”, испытывает нехватку поверх банального удовлетворения потребностей. Например, наш кот может среди ночи разбудить кого-нибудь из членов семьи требовательным мяуканьем просто потому, что ему сильно захотелось, чтобы его погладили. Еда у него есть, но ему нужно что-то ещё от другого, и он использует подобие речи – мяукает, чтобы обратить к нему свой призыв.

Но Символическое не всегда предстает как дыра. Иногда мы говорим о символическом как функции вуали, semblant. “То, что находится за вуалью, в некотором смысле спроектировано на эту вуаль. И то, что за ней находится – это объект Ничто. Вуаль – это то, что скрывает Ничто”, – это фрагмент выступления Альфредо Зенони в Клинике сингулярности в феврале 2024 (перевод И. Макарова). Объект позади вуали – это объект нехватки, но его проекция на вуаль – это и есть что-то. Функция вуали предполагает присутствие отсутствия, и это и есть функция Символического, которая дополняет Стадию зеркала, по мысли Лакана.